Эпоха Эллинизма

Эпоха эллинизма — самая длительная в истории рабовладельческого общества. Она датируется временем с конца IV в. до н. э. по V в. н. э. Эти восемь столетий наполнены беспрерывными войнами и военными столкновениями, начиная с колоссальных завоеваний Александра Македонского и римлян и кончая мощными национально-освободительными движениями и восстаниями рабов. В собственно историческом отношении, термин «эллинизм» (от др.-греч. hellenizo - говорить по-гречески, одновременно — эллинизировать, делать греческим) весьма условен, обозначая греческий мир после Александра и до завоевания его римлянами. Гораздо шире он в культурологическом отношении. Эллинизация, т.е. восприятие эллинской культуры в огромном по тогдашним масштабам регионе, охватывающем Средиземноморье, Ближний Восток и Северную Африку, народами, обладавшими уже высокоразвитой культурой, порождает уникальную среду, в которой были нерасчленимо связаны, синтезированы греческие и иные, весьма разнородные, культурные компоненты.

Слияние греческой и римской культур

Политической основой эллинизма были взаимоотношения государств, возникшие в результате покорения греками или македоно-греками многочисленных племен и народов региона, как и обратного подчинения греков сначала местными династами, как в Карии и Причерноморье, а затем и римлянами. Но политическое господство Рима над греческим миром означало в то же время преобладание в нем самом эллинизированной культуры. Дополнительные стимулы давало этому процессу слияния культур родство греческой и латинской мифологии и религии, этих важнейших форм древней идеологии. Уже завоевание римлянами Великой Греции во второй половине III в. до н.э. дало мощный импульс проникновению эллинской культуры в Рим. Римом быстро осваиваются греческая литература, искусство, философия.

Поэтому термин «эллинистически-римская культура» удачно выражает сочетание в этом новообразовании греческих и римских элементов, чреватое в то же время глубоким внутренним противоречием. Покорив страны, в которых господствовал греческий язык, римляне, в свою очередь, были побеждены культурой эллинов и сами распространяли ее в Западном Средиземноморье. Конечно, произошло это не сразу. Доминировавшая в Риме до IV в. до н.э. этрусская культура, проникнутая сознанием своей собственной ценности, длительное время противодействовала греческой культурной экспансии и лишь в последнем столетии до н.э. окончательно уступила свои позиции эллинизму.

Однако нельзя не отметить, что великодержавные претензии Рима, четко закрепившиеся в общественном сознании, побуждают римлянина смотреть на всё греческое несколько свысока, с оттенком пренебрежительной снисходительности к культуре покоренного народа. Наиболее самостоятелен оказался Рим в области права. Римское право ярко отразило специфику римского общества, его внутренних и внешних общественных отношений. Здесь еще до упразднения царской власти был разрушен древний общественный строй, покоившийся на личных кровных узах, а вместо него создано было новое, действительно государственное устройство, основанное на территориальном делении и имущественных различиях. Публичная власть сосредоточилась здесь в руках военнообязанных граждан и была направлена не только против рабов, но и против так называемых пролетариев, отстраненных от военной службы и лишенных вооружения. Выдвижение на первый план именно имущественных различий, быстро растворивших прежнюю аристократию, способствовало тому, что римское право оказалось настолько универсальным, что система, завершенная кодексом Юстиниана (534 г. н.э.), на много столетий вперед определила правовое развитие, основной интенцией которого была защита частной собственности. Но это могло произойти именно потому, что в римском праве отразились отношения частной собственности в их чистом виде, не ограниченные только условиями Римской республики, а затем Империи.

Не надо забывать и того, что в древнеримской идеологии нашел выражение суровый, ригористический идеал римского гражданина, проявившийся в образах Муция Сцеволы, братьев Гракхов, Катона Старшего с его знаменитым «Карфаген должен быть разрушен» и Катона Младшего, покончившего с собою после падения республики, Брута и Кассия, Цезаря и Октавиана Августа. В этих образах зафиксирован специфический социальный опыт — опыт абстрактной социальности, порожденный триумфальным шествием сначала по Италии, а затем и по всему знаемому миру. «Я — гражданин!» — никто не произносил в древности этих слов более гордо, чем римлянин. Но государство стоит над человеком; чистая и безличная государственность подчиняет человека, наделяя отдельную личность глубоко укоренившимся чувством дисциплины, формального повиновения властям, универсальной правовой определенности всех поступков гражданина. Оборотной стороной этого подчинения государству был деспотизм по отношению к своей семье, а тем более к рабам.

«Римский законодатель [Манлий Торкват]... предоставил отцу [право] даже продавать своего сына... И то, что у человека, воспитанного в свободных греческих нравах, вызывало бы удивление, как нечто горькое и тираническое, законодатель также разрешил отцу — до третьей продажи получать деньги за сына, предоставив отцу над сыном большую власть, чем господину над рабами. Именно, кто из рабов был продан, а потом получил свободу, тот в последующем был уже волен над собой; если же сын, проданный отцом, получал свободу, он вновь поступал под власть отца... После третьей продажи он становился свободным...»
(Дионисий Галикарнасский. Римские древности, II, 27; 1—2)

Экономическая основа эллинизма — зрелое или даже перезрелое рабовладение. Крушение античного полиса и образование огромных военно-административных объединений от империи Александра и до Римской империи были связаны именно с крупным рабовладением, развившимся в эллинистически-римскую эпоху. Крупное рабовладение - это огромный рынок с развитым денежным обращением, военно-монархические организации, имевшие назначением обеспечить эффективное управление и тем и другим. Отсюда - целый ряд особенностей эллинистической культуры в целом.

Роль культурных центров начинают играть уже не суверенные города-государства, но вновь возникшие или необычайно выросшие центры обширных монархий — Пергам, Александрия, а затем и «вечный город» — Рим. Из провинциальных городов (Гадары в Финикии, Синопы в Причерноморье), из городов Сирии и Египта стекаются сюда талантливые люди. Поскольку население новых городов было этнически неоднородным и даже эллины, представлявшие различные города Эллады, пользовались различными диалектами греческого, возникает необходимость в едином языке. Им стала греческая «общая речь» (koine dialektos или просто koine). Становясь нормой литературного языка, койне превращается и в общий язык эллинистической культуры, становится инструментом, общей средой, а в какой-то мере и основой общей культуры. Даже такая эзотерическая культура, как иудейская, вступает в контакт с эллинской и испытывает ее влияние. Об этом свидетельствуют следы знакомства с греческой философией в позднейших (неканонических) книгах Библии и перевод последней на греческий язык («Септуагинта» — перевод семидесяти толковников).

Развитие науки и техники

Распространение общегреческого языка означало не только возможность широкого знакомства негреческого населения эллинистических государств с греческой литературой, наукой, философией. Сам строй и словарный состав языка накладывает, как известно, свой отпечаток на характер и содержание мышления того, кто им пользуется, на стиль мышления. Поэтому греческий язык в новой среде оказался своего рода творцом новой духовной культуры.

Но еще большее значение имело распространение материальной культуры — техники, строительного дела, военного искусства, кораблестроения, монетной чеканки. Эллинизм характеризуется бурным развитием науки, практически свободной от влияния мифологии и религии и отмеченной высоким уровнем интеллектуализма. В математике мы видим завершение геометрии в «Элементах» Евклида, создание учения о конических сечениях было осуществлено Аполлонием из Перги, в астрономии эпоха эллинизма дала гелиоцентрическую систему Аристарха Самосского, определение продолжительности солнечного года, расстояний от Земли до Солнца и Луны, размеров этих небесных тел, и т.д.

Впрочем, большее практическое значение имела математическая обработка геоцентрической системы Птолемеем, позволившая более точно определять траектории движения планет, совершенствовать методы наблюдения и ориентации по звездам. Последнему способствовало также изобретение астролябии и других астрономических инструментов. Военные походы, путешествия отдельных ученых и мировая торговля дают новые данные в географии. На этой основе Эратосфен составил карту земли с сеткой широт и долгот.

Эллинистическая техника была связана с бурным строительством городов, сооружением гаваней, маяков, грандиозных осадных машин и морских кораблей. Так, строится первое в истории высотное здание — знаменитый Александрийский маяк (Фарос) высотой около 135 м. Под надписью в честь царя, сделанной на застывшей извести, покрытой мраморной крошкой, скрывались вырезанные на мраморе гордые слова: «Сострат, сын Дексиплиана из Книда — богам-спасителям на благо мореплавателям». До нас дошли многие сооружения эллинистической эпохи и римских времен.

Но не надо забывать, какой ценой все это было создано. Отсутствие качественно новых источников энергии заставляло использовать в строительстве, технике, мореплавании все ту же физическую силу людей и животных, увеличивать размеры, не меняя сущности орудий. Какое разумное применение могли найти, скажем, корабль, который приводили в движение 4000 гребцов, или осадное орудие, для обслуживания которого требовалось 3400 воинов? Всё это скорее игрушки тиранов, чем объекты, приносящие пользу. Неудивительно, что они немногим помогли эллинистическим государствам в войнах с римлянами, военная техника которых была менее масштабна, но более практична.

Расцвет искусства и культуры

Эллинистическое искусство — самое значительное в истории западной цивилизации как по количеству созданных произведений, так и по многообразию стилей, жанров, имен творцов этих произведений. Великолепные здания, статуи, мозаики, картины создавались быстрыми темпами, отвечавшими темпам роста богатства эллинистических городов, а затем городов Римской империи. Колизей, Родосский колосс — статуя Гелиоса высотой свыше 30 м, Ника Самофракийская, Венера Милосская — вот лишь некоторые примеры. Они навсегда останутся памятниками искусства всемирно-исторического значения. Необозримая многожанровая художественная литература эпохи поражает многообразием характеров, широчайшим охватом жизни различных слоев общества — от героев традиционных мифологических сюжетов, переосмысленных в соответствии с новым временем, и до крестьян, грубых солдат и женщин свободного поведения, от высокой трагедии, пронизанной уже глубоким психологизмом, до идиллии.

Можно сказать, что важнейшей чертою этого искусства, проливающей свет на всю идеологию эллинизма, является все большее обнаружение индивидуальности героя. Герой произведения классического искусства был прежде всего олицетворенным полисом. Да иначе и быть не могло в условиях, когда само его существование просто и непосредственно: гражданин, в зависимости от обстоятельств, выступает то политиком, то воином или военачальником, но обязательно становясь при этом то непосредственным участником победы или поражения, то участником или распорядителем производительного труда. Человек здесь — изнутри, самою сущностью полиса определенная совокупность этих неотчуждаемых социальных функций.

По-иному обстоит дело в период эллинизма. Определяемый извне отчужденным и на уровень божественной силы поднятым государством, воплощенным в личности божественного же монарха, человек получает взамен возможность углубиться в свой внутренний мир, чтобы в нем обнаружить, «кто я и что я?». Внешнее же существование превращается в совокупность ролей.

Как скажет Эпиктет:

«Помни, что ты актер в такой пьесе, какую бы ни сочинил автор: короткой так короткой, длинной так длинной. Если он хочет, чтобы ты изображал в ней нищего, то эту роль ты должен сыграть наилучшим образом; если хромого, правителя, простого человека — то же самое. Твое дело состоит в том, чтобы хорошо исполнить назначенную тебе роль; выбирать же ее — дело другого».

Эта, говоря современным языком, «ролевая теория» общественной жизни подразумевает, что кроме различных ролей есть нечто, неотчуждаемое, свойственное самому человеку и находящееся в его власти, — ему-то и принадлежит главное место в жизни человеческой, о нем есть смысл заботиться. В разных философских школах по-разному отразилась эта установка, но она присуща всем им, выражая некоторую более общую ситуацию эпохи. Но отсюда тот индивидуализм, та внутренняя свобода развитой личности, которая столь многообразно отразилась в культуре эпохи эллинизма. Человек существует не только для того, чтобы играть роль в завоеваниях, в рабовладении, в торгово-промышленной области и в финансах. Он начинает действовать сам по себе, он начинает творить - в искусстве, в поэзии, в религии, в науке, в философии и вообще во всех областях человеческого сознания.

Так «сходятся крайности» человеческой ситуации: покорность неподвластной нам, страшной, отчужденной общественной машине и раскованность индивидуальной личности. Отсюда и социальнопсихологический антагонизм между людьми творчества с одной стороны — поэтами, художниками — и общественными деятелями, чиновниками, купцами, юристами, солдатами с другой.

В искусстве это противоречие отразилось в сочетании парадной помпезности официальных памятников с глубокой индивидуальностью, интимностью портрета — скульптурного, живописного или литературного. В философии — в остром, весьма различном по результатам сопоставлении природной и социальной необходимости, даже судьбы с индивидуальной свободой и случайностью. Сопоставление это, однако, всегда не в пользу индивидуальности, поскольку последняя оказывается не только непредсказуемой и непостижимой, но и бессильной перед судьбою и случаем.

Эллинизм имеет свою историю.

За восемь столетий произошло немало событий, в том числе и радикально менявших социальный облик эпохи. Есть смысл говорить о раннем (с конца IV по I в. до н. э.) и позднем эллинизме.

Как уже говорилось, РАННИЙ ЭЛИНИЗМ характеризуется в политическом отношении становлением обширных монархий, сменивших мелкие рабовладельческие полисы, которое завершилось образованием Римской империи. В экономическом плане — это развитие крупного рабовладения, войны и грабеж завоеванных областей, угон в рабство масс коренного населения. В культурно-идеологическом отношении — противоречивое сочетание универсализма с индивидуализмом при неизбежном внешнем преобладании первого. В философии — усталость и разочарование:

«Кругом ширится и высится хаотическая нагроможденность жизни, а стоический мудрец — тих и беспечален, эпикуреец сосредоточенно покоится в глубине своего утонченного сада, и скептик ни к кому и ни к чему не испытывает потребности сказать «да» или «нет». Есть что-то загубленное, что-то долженствовавшее быть, но не перешедшее в бытие — здесь, в этих наивных, но углубленных и даже величавых учениях».

ПОЗДНИЙ ЭЛИНИЗМ, развивающийся уже в рамках Римской империи, потребовал от человеческой личности выхода из ее интимных глубин навстречу колоссальному социальному, политическому и культурному строительству. Однако строительство это по существу обречено. Потому скептицизм и свободомыслие, свойственные раннему эллинизму, заменяются в этих условиях обратной тенденцией — сакрализацией философии в тщетных попытках превратить ее в идейную опору столь же сакрализованной — в лице монарха — империи.

Но сакрализация — смерть для философии. Поэтому так величествен неоплатонизм, завершивший античную философию, но поэтому он и потерпел крушение, не будучи в состоянии адекватно ответить на запрос времени.

Эллинистически-римскую философию нередко определяют, и не без оснований, как гибель античной философии, ее постепенное разложение и деградацию. В области «физики» (натурфилософии) она возвращается к досократикам, в этике — к сократическим школам; неоплатонизм же вообще погрязает в мифологии. Но величие эллинистической философии, вопреки ее общему упадочническому характеру, несомненно. В нем отражено величие самой эпохи, все ее противоречия, блеск и нищета.

«Возникновение, расцвет и гибель образуют тот железный круг, в который заключено все человеческое и который оно должно пройти до конца. В таком случае не было бы ничего удивительного, если бы греческая философия, достигнув в лице Аристотеля высшего расцвета, затем увяла. Но смерть героев подобна закату солнца; а не смерти лягушки».

Этими словами К.Маркс дает общую оценку эллинистической философии.

Конечно, нельзя сказать, что перевод философии в понятия и на язык религии есть уже непосредственный упадок ее. «Философский бог» — это идеализированные общество, государство, человек эпохи, и теология оказывается в этой связи социологией, государствоведением, антропологией эпохи. Философия получает здесь возможность рассмотреть их объекты в чистом виде, в их внутренней диалектике, освобожденной от путаницы непосредственного бытия. Однако приписывание этой диалектики иллюзорному объекту, божеству искажает всю перспективу исследования и ведет к необратимым аберрациям.